Откуда дровишки?
В таких условиях летчик «юнкерса» имел возможность прицелиться почти «в упор», взяв поправки, исходя из погодных сводок, «на глаз». К тому же «лапотник» пикировал на относительно низкой скорости (около 600 км/ч), и у летчика было достаточно времени на корректирование траектории полета.
Эти "на глаз" и "меньшая высота" (а значит в разы более точное бомбометание) на танковом поле боя решало все. Фрицы применяли "юнкерсы" против наших танков, артиллерии и табов очень активно- эти чертовы самолеты рассматривались как эдакая летающая артиллерия. Этот фактор усугбился тем,ч то танки сверху защищены намного слабее. Увы, приходись читать немецкие мемуары по 1941 году когда вызванные на подмогу "юнкерсы" жутко разносили наши танковые части уже вроде бы выигравшие бой - аж слезы от злости наворачивались, до чего толковые уроды на нас напали
. Именно разрушение коммуникаций (снабжения горючим и снарядами, а также линий связи - а значит координации и целеуказания) а также пикирующая + разведываетельная авиация противники привели к такой жути в 1941 году. Итут фактор "ударил первым" (получил инсциативу) сыграл огромную роль. Ну и у фрицев на тот мемент было реально гениально сбалансирванная и отлаженная военая машина. Например до "вызвать авиацию с аэродрома напрямую из пехотного или танкового полка а не через штаб армии" (а значит поддержать пехоту и танки если в конкретном бою что-то пошло не так, выправить бой,.. ) наши дозрели только в 1943 году. "Дозрели" именно в плане "проанализирвали и обобщили опыт"...
Добавлено спустя 34 минуты 27 секунд:А вот и один из ответов почему при атком тяжелом анчале мы эту вону выиграли :
Но тихоходность «лапотника» была и недостатком. Junkers Ju 87 не зря считается одним из символов «блицкрига» – он предназначался для действий в условиях недостаточно активной ПВО неприятеля. В противном случае достоинства медлительного и слабо защищенного «юнкерса» быстро сводились к минимуму. Когда начали расти численность советских истребителей и уровень подготовки их летчиков, потери Ju 87 катастрофически возросли, что вынудило немцев бомбить только с больших высот и сопровождать «юнкерсы» хорошим истребительным прикрытием, а отсутствие бортовой автоматики, способной ввести все поправки, необходимые при атаке с большой высоты, негативно повлияло на точность. Ошибка в направлении самолета всего в один градус давала промах в 50 м.
Мне одно непонятно - каким бразом фрицы сумели завоевать господство в воздухе - в результате чего в нем вовсю зашуровали и долбили наших "сухопутчиков" тихоходные и слабозащишенные "юнкерсы". Знаю что около месяца (до августа 1941) шла жуткая рубка за госпоство в воздухе между фрицевскими и нашими истребителями - наши были ничуть не хуже, и в количсвое превосходили, и фактор своей территории. Истребителей на аэродномах было потеряно не так много как принято считать. Одно из двух - либо фрицы знали некий секрет (или узнали/выработали оный в ходе войны в Европе - особенно против Англии), либо они были окрыленными фанатиками нацизма - оттого и особая залихватская удаль (чего только пикирвание на "юнкерсах" на танки стОит),..
Добавлено спустя 15 часов 55 минут 7 секунд:Хм, как простых немцев поймали на "Кругом враги что-то против нас замышляют!" ("белоленточники", "жидо-большевики"..). Быть аполитичным опасно - тебя могут развести и использовать как овцу :
В начале войны главным тезисом пропаганды, которой мы верили, был тезис о том, что Россия готовилась нарушить договор и напасть на Германию первой. Но мы просто оказались быстрее. В это многие тогда верили и гордились, что опередили Сталина. Были специальные газеты фронтовые, в которых очень много об этом писали. Мы читали их, слушали офицеров и верили в это.
А потом, когда по политической наивности испачкались кровью, обратного пути назад не оказалось:
Но потом, когда мы оказались в глубине России и увидели, что военной победы нет и что мы увязли в этой войне, возникло разочарование. К тому же мы уже много знали о Красной Армии, было очень много пленных и мы знали, что русские сами боялись нашего нападения и не хотели давать повод для войны. Тогда пропаганда стала говорить, что теперь мы уже не можем отступить, иначе русские на наших плечах ворвутся в Рейх. И мы должны сражаться здесь, чтобы обеспечить условия для достойного Германии мира. Многие ждали, что летом 42-го Сталин и Гитлер заключат мир. Это было наивно, но мы в это верили. Верили, что Сталин помирится с Гитлером, и они вместе начнут воевать против Англии и США. Это было наивно, но солдатам хотелось верить.
Добавлено спустя 8 минут 32 секунды:Про генодиц устараиваемый ИЛ-2 :
О штурмовиках. Мы их называли «Русише штука». В начале войны мы их видели мало. Но уже к 43-му году они стали сильно нам досаждать. Это было очень опасное оружие. Особенно для пехоты. Они летали прямо над головами и из своих пушек поливали нас огнём. Обычно русские штурмовики делали три захода. Сначала они бросали бомбы по позициям артиллерии, зениток или блиндажам. Потом пускали реактивные снаряды, а третьим заходом они разворачивались вдоль траншей и из пушек убивали в них всё живое. Снаряд, взрывавшийся в траншее, имел силу осколочной гранаты и давал очень много осколков. Особенно угнетало то, что сбить русский штурмовик из стрелкового оружия было почти невозможно, хотя летал он очень низко.
О ночных бомбардировщиках По-2 я слышал. Но сам лично с ними не сталкивался. Они летали по ночам и очень метко кидали маленькие бомбы и гранаты. Но это было скорее психологическое оружие, чем эффективное боевое.
Но вообще авиация у русских была, на мой взгляд, достаточно слабой почти до самого конца 1943 года. Кроме штурмовиков, о которых я уже говорил, мы почти не видели русских самолётов. Бомбили русские мало и неточно. И в тылу мы себя чувствовали совершенно спокойно.
Бедные фрицы - и и окопах дсставали.
Добавлено спустя 9 минут 39 секунд:Когда настают проблемы с боеприпипасами :
И в 44-м году стали приходить солдаты, которые даже стрелять толком не умели, но зато хорошо маршировали, потому что патронов на стрельбы почти не давали, а вот строевые фельдфебели с ними занимались с утра и до вечера. Хуже стала и подготовка офицеров. Они уже ничего кроме обороны не знали и кроме как правильно копать окопы ничего не умели. Успевали только воспитать преданность фюреру и слепое подчинение старшим командирам.
акценты боевой подготовки смещаются.
Добавлено спустя 55 секунд:Что значит в бою емкий магазин :
Основным оружием пехотинца был карабин. Его уважали больше, чем автомат. Его называли «невеста солдата». Он был дальнобойным и хорошо пробивал защиту. Автомат был хорош только в ближнем бою. В роте было примерно 15-20 автоматов. Мы старались добыть русский автомат ППШ. Его называли «маленький пулемёт». В диске было, кажется, 72 патрона, и при хорошем уходе это было очень грозное оружие.
Добавлено спустя 51 секунду:Наш асимметричный ответ на немецкую поддеку авиацией с воздуха :
Однозначно русская артиллерия намного превосходила немецкую. Русские части всегда имели хорошее артиллерийское прикрытие. Все русские атаки шли под мощным артиллерийским огнём. Русские очень умело маневрировали огнём, умели его мастерски сосредоточивать. Отлично маскировали артиллерию. Танкисты часто жаловались, что русскую пушку увидишь только тогда, когда она уже по тебе выстрелила. Вообще, надо было раз побывать под русским артобстрелом, чтобы понять, что такое русская артиллерия. Конечно, очень мощным оружием был «шталин орган» - реактивные установки. Особенно, когда русские использовали снаряды с зажигательной смесью. Они выжигали до пепла целые гектары.
Добавлено спустя 1 минуту 17 секунд:Практики однако :
Отношение к местному населению, к русским, белорусам, было сдержанное и недоверчивое, но без ненависти. Нам говорили, что мы должны разгромить Сталина, что наш враг это большевизм. Но в общем отношение к местному населению было бы правильным назвать «колониальным». Мы на них смотрели в 41-м, как на будущую рабочую силу, а на захваченные районы, как на территории, которые станут нашими колониями.
.........
К концу войны отношение к местному населению стало безразличным. Его словно бы не было. Мы его не замечали. Нам было не до них. Мы приходили, занимали позицию. В лучшем случае командир мог сказать местным жителям, чтобы они убирались подальше, потому что здесь будет бой. Нам было уже не до них. Мы знали, что отступаем. Что всё это уже не наше. Никто о них не думал...
Добавлено спустя 1 минуту 42 секунды:Приобщение к нашим обычаям :
К украинцам относились лучше, потому что украинцы встретили нас очень радушно. Почти как освободителей. Украинские девушки легко заводили романы с немцами. В Белоруссии и России это было редкостью.
На обычном человеческом уровне были и контакты. На Северном Кавказе я дружил с азербайджанцами, которые служили у нас вспомогательными добровольцами (хиви). Кроме них в дивизии служили черкесы и грузины. Они часто готовили шашлыки и другие блюда кавказской кухни. Я до сих пор эту кухню очень люблю. Сначала их брали мало. Но после Сталинграда их с каждым годом становилось всё больше. И к 44-му году они были отдельным большим вспомогательным подразделением в полку, но командовал ими немецкий офицер. Мы за глаза их звали «Шварце» - чёрные.
Нам объясняли, что относиться к ним надо, как боевым товарищам, что это наши помощники. Но определённое недоверие к ним, конечно, сохранялось. Их использовали только как обеспечивающих солдат. Они были вооружены и экипированы хуже.
Иногда я общался и с местными людьми. Ходил к некоторым в гости. Обычно к тем, кто сотрудничал с нами или работал у нас.
Добавлено спустя 10 минут 4 секунды:Классовая армия во всей "красе" + секрет окопной стойкости фрицев :
В вермахте всегда была большая дистанция между солдатом и офицером. Они никогда не были с нами одним целым. Несмотря на то, что пропаганда говорила о нашем единстве. Подчёркивалось, что мы все «камрады», но даже взводный лейтенант был от нас очень далёк. Между ним и нами стояли ещё фельдфебели, которые всячески поддерживали дистанцию между нами и ими, фельдфебелями. И уж только за ними были офицеры. Офицеры обычно с нами, солдатами, общались очень мало. В основном же всё общение с офицером шло через фельдфебеля. Офицер мог, конечно, спросить что-то у тебя или дать тебе какое-то поручение напрямую, но повторюсь - это было редко. Всё делалось через фельдфебелей. Они были офицеры, мы были солдаты, и дистанция между нами была очень большой.
Ещё большей эта дистанция была между нами и высшим командованием. Мы для них были просто пушечным мясом. Никто с нами не считался и о нас не думал. Помню, в июле 43-го под Таганрогом я стоял на посту около дома, где был штаб полка, и в открытое окно услышал доклад нашего командира полка какому-то генералу, который приехал в наш штаб. Оказывается, генерал должен был организовать штурмовую атаку нашего полка на железнодорожную станцию, которую заняли русские и превратили в мощный опорный пункт. И после доклада о замысле атаки наш командир сказал, что планируемые потери могут достигнуть тысячи человек убитыми и ранеными, и это почти 50% численного состава полка. Видимо, командир хотел этим показать бессмысленность такой атаки. Но генерал сказал:
- Хорошо! Готовьтесь к атаке. Фюрер требует от нас решительных действий во имя Германии. И эта тысяча солдат погибнет за фюрера и Фатерлянд!
И тогда я понял, что мы для этих генералов никто! Мне стало так страшно, что это сейчас невозможно передать. Наступление должно было начаться через два дня. Об этом я услышал в окно и решил, что должен любой ценой спастись. Ведь тысяча убитых и раненых это почти все боевые подразделения. То есть шансов уцелеть в этой атаке у меня почти не было. И на следующий день, когда меня поставили в передовой наблюдательный дозор, который был выдвинут перед нашими позициями в сторону русских, я задержался, когда пришёл приказ отходить. А потом, как только начался обстрел, выстрелил себе в ногу через буханку хлеба (при этом не возникает порохового ожога кожи и одежды) так, чтобы пуля сломала кость, но прошла навылет. Потом я пополз к позициям артиллеристов, которые стояли рядом с нами. Они в ранениях понимали мало. Я им сказал, что меня подстрелил русский пулемётчик. Там меня перевязали, напоили кофе, дали сигарету и на машине отправили в тыл. Я очень боялся, что в госпитале врач найдёт в ране хлебные крошки, но мне повезло. Никто ничего не заметил. Когда через пять месяцев в январе 1944-го года я вернулся в свою роту, то узнал, что в той атаке полк потерял девятьсот человек убитыми и ранеными, но станцию так и не взял...
Вот так к нам относились генералы! Поэтому когда меня спрашивают, как я отношусь к немецким генералам, кого из них ценю как немецкого полководца, я всегда отвечаю, что, наверное, они были хорошими стратегами, но уважать их мне совершенно не за что. В итоге они уложили в землю семь миллионов немецких солдат, проиграли войну, а теперь пишут мемуары о том, как здорово воевали и как славно побеждали.
про переитрыание на бумаге проигранных сражений - вточку
Добавлено спустя 1 час 18 минут 37 секунд:У некоторых "ехала крыша" :
В Севастополе уже полным ходом шла эвакуация из города, русские с одного края вошли в город, и власти в нём не было никакой. Каждый был сам за себя.
Я никогда не забуду картину, как нас на машине везли по городу и машина сломалась. Шофёр взялся её чинить, а мы смотрели через борт вокруг себя. Прямо перед нами на площади несколько офицеров танцевали с какими-то женщинами, одетыми цыганками. У всех в руках были бутылки вина. Было какое-то нереальное чувство. Они танцевали, как сумасшедшие. Это был пир во время чумы.
Меня эвакуировали с Херсонеса вечером 10-го мая уже после того, как пал Севастополь. Я не могу вам передать, что творилось на этой узкой полоске земли. Это был ад! Люди плакали, молились, стрелялись, сходили с ума, насмерть дрались за место в шлюпках. Когда я прочитал мемуары какого-то генерала-болтуна, который рассказывал о том, что с Херсонеса мы уходили в полном порядке и дисциплине и что из Севастополя были эвакуированы почти все части 17-й армии, мне хотелось смеяться. Из всей моей роты в Констанце я оказался один! А из нашего полка оттуда вырвалось меньше ста человек!** Вся моя дивизия легла в Севастополе. Это факт!
Мне повезло потому, что мы, раненые, лежали на понтоне, прямо к которому подошла одна из последних самоходных барж, и нас первыми загрузили на неё.
Нас везли на барже в Констанцу. Всю дорогу нас бомбили и обстреливали русские самолёты. Это был ужас. Нашу баржу не потопили, но убитых и раненых было очень много. Вся баржа была в дырках. Чтобы не утонуть, мы выбросили за борт всё оружие, амуницию, потом всех убитых, и всё равно, когда мы пришли в Констанцу, то в трюмах мы стояли в воде по самое горло, а лежачие раненые все утонули. Если бы нам пришлось идти ещё километров 20, мы бы точно пошли ко дну! Я был очень плох. Все раны воспались от морской воды. В госпитале врач мне сказал, что большинство барж было наполовину забито мертвецами. И что нам, живым, очень повезло.
Там, в Констанце, меня положили в госпиталь, и на войну я уже больше не попал.
жуть какая-то...
Добавлено спустя 1 час 9 минут 39 секунд:Про нашу тогдашнюю "находчивость" и пагубность для нас "рыночных отношений":
Ужасную историю рассказал Попов о том, как Шпитальный пытался всучить армии свою зенитную пушку для танков. У неё был серьёзный дефект: её заклинивало после пяти выстрелов, но через некоторое время она снова могла сделать пять выстрелов и опять замолкала и т.д. (внутренние детали механизма автоматики элементарно остывали и пушка снова могла стрелять—О.К.) Испытатель Кубинского танкодрома дал по этому орудию выразительное заключение: «Дерьмо!» Тем не менее, на следующий день приехал генерал для приёмки орудия. И тут выясняется, что испытывать пушку будет человек Шпитального - здоровенный красавец-мужчина. Забирается он в танк и начинает стрелять. Даст очередь в пять выстрелов, высовывается из танка, прикладывает руку к кепке и спрашивает генерала: «Разрешите продолжать, товарищ генерал?» Ничего не подозревающий генерал, недоумевая, разрешает: «Продолжайте!» Через пять выстрелов опять: «Разрешите продолжать?» «Продолжайте!»... В результате эти бессмысленные переговоры замаскировали паузы в стрельбе, и введённый в заблуждение генерал приказал готовить документы к принятию пушки на вооружение.
- Я не решился на испытаниях сразу сказать, что орудие дефектное, - говорил Попов. - Но вечером, возвращаясь на электричке из Кубинки вместе с бригадой Шпитального, я спросил красавца-испытателя: «Зачем же вы так испытывали пушку и морочили голову генералу?» «А что? Здорово получилось? - простодушно откликнулся он. - Ведь никто ничего не заметил, правда?» «А вы подумали о солдатах, которым пушка откажет в пылу боя?» «Ну, что солдаты? Они как-нибудь выкрутятся, а мы, зато заказ получим большой... А трюк с отдачей чести генералу - это мне сам Борис Гаврилович посоветовал!» Ну, я как приехал домой, так сразу сел писать генералу докладную об обмане. Уж он меня костерил-костерил за то, что я сразу не сказал, но делать нечего - отозвал своё представление, и пушку забраковали».
"несуны" отдыхают. Правда у многих из этих "находчивых" вскоре появилось много времени подумать о своей неправоте.
Добавлено спустя 33 минуты 38 секунд:Кто что видит на фото ?
На первый взгляд - явное мародество. Типа "Позор наши дедам !"
Однако полное фото в оригинале имеет другую историю :
и оригинальную подпись - "бой за велик", или "торговля в режиме моя твоя не понимает" :
A misunderstanding ensues after a Russian soldier tries to buy a bucycle from a German woman in Berlin. After giving her money for the bike, the soldier assumes the deal has been struck. However the woman diesn't seem convinced
Вот так (обрезал фото, скрыл надпись, взамен выдумал свою) и фабрикуются "арихивные доказательства".